В комнате за небольшим столиком сидела мачеха Рагтара. Сорокалетняя женщина вполне ухоженная и красивая, короткие темные волосы до плеч обрамляли ее лицо с карими проникновенными глазами, морщинок совершенно никаких не наблюдалось. Хорошая у них косметика отметила про себя. Стоит побольше об этом знать. Вдруг они тут без операций и ботокса обходятся? Единственное, она была слишком тощей, а еще недовольной, лицо было кислым как будто только что проглотила лимон не меньше, а может и два. Я имея блаженное выражение лица начала раскладывать тарелочки перед госпожой и тут же открывать фарфоровые колпаки, которые сберегали блюда от остывания. И стоило только это сделать, как всё сразу встало на свои места. И ее бледность и неестественная худоба, скверное настроение и даже кислое выражение лица. Потому как я чуть было не выплюнула свой завтрак ей на тарелочку каши, дернувшись в легком поступательном движении горла, но удержалась. Что это был за завтрак! Мечта! Мечта идиота, решившего распрощаться таким изощренным способом не только со здоровьем, но и с жизнью. Кто сказал, что это полезно? Беру свои слова обратно, повар просто мечтает избавиться от хозяйки поместья.

Постаралась сделать вид, что меня не сбил с ног запах зеленовато-фиолетовой жижи, когда я открыла колпак, но так как Селения смотрела в этот момент на меня, то пришлось гримасу отвращения превратить в подобострастную улыбочку. На лице застыла та еще гримаса: искривленный открытый рот, выпученные влажные глаза, слезившиеся от аромата. Мои брови грозились вылезти на голову и подвинуть линию роста волос, потому что именно они помогали держать мне сейчас лицо и не уронить его в прямом смысле этого слова.

— Прият-хного ха-аппети-тха, — заморгала я, а еще покраснела, так как пыталась не дышать.

Селению проняло и она, пренебрежительно скривившись, позволила мне отойти в сторону.

Я вздохнула и не переставая наблюдала как это чудо-мерзко-полезная каша пропадает во рту и как медленно и даже с ленцой Селения поглощает заряд бодрости и здоровья. Мрак.

Промокнув льняной салфеткой рот, она наконец обратила на меня внимание и приказала убирать. Подскочила к ней и закивала головой.

— Дх-а, хос-по-жа, — собрала все на поднос и накрыла колпаками пустые тарелки, даже пустые они вызывали у меня чувство омерзения. И не успела я выпрямиться как Селения проговорила.

— Убираться в комнате сейчас не надо. Передай Берте, нашей домоправительнице, — видимо на всякий случай уточнила для меня, понимала что я новенькая, — чтобы только вечером убрали.

Хотела выкрикнуть как это вечером? Ведь у меня планы, как тут же замолчала, мои руки затряслись и я «случайно», определенно так и не иначе уронила поднос, потом зажала от страха лицо руками, а точнее, нос, но госпоже-то этого не было видно. И заголосила:

— Я уберу-у, хос-по-жа.

— Вот же полоумная, — не выдержала Селения. — И откуда только таких криворуких набирают. Останься и прибери здесь как следует. Это хоть сможешь? — скривив тонкие бесцветные губы, спросила она.

А я как улыбающийся болванчик, со слезящимися глазами, снова сказала:

— Дх-а, хос-по-жа,— я уже и сама себе напоминала полоумную, так как за утро не сказала ничего нормально.

Хозяйка окинула мою полу скрюченную фигуру взглядом, потом тихо вздохнула и сказала:

— Попрошу так и быть добавить тебе жалование за рвение, сходишь к зубоделу, пусть посмотрит, почему ты шепелявишь и можешь не благодарить меня за щедрость, — сказала она и пошла на выход. И только: «Жаль, мозгоправ тут не поможет», — мне определённо послышалось.

Вдогонку Селении я послала своё коронное:

— Дх-а, хос-по-жа, — и это заставило ее передернуть тонкими хрупкими плечами.  

Быстро сбросив всё на поднос, вышла в коридор. Мимо как раз проходила Грета, еще одна служанка.

— О, Грета. Ты куда идешь? — бесцеремонно заступила ей дорогу, держа в руках поднос.

— Так, на кухню, — кивнула она на свой поднос, тоже приносила еду кому-то из господ.

— Отлично. Захвати мой тогда, — и пока она моргала, я поставила свой на массивный резной комод, стоящий в коридоре, освободила свой поднос, потом взяла поднос Греты и совместила их, потом положила тарелочки под тарелочки, колпачки на колпачки и вернула все это девушке.

— Мне еще убраться надо, а тебе все равно по пути. А инвентарь здесь где?

— Там, — кивнула ошарашенная Грета, и я потопала в ту сторону.

Можно было бы сказать, что наглость мое второе имя, но нет. Я бы сказала, что это эффективное распределение времени и как следствие  экономия ресурсов... кхм... моих сил по крайне мере точно и здоровья. Так как нюхать тот кошмар я просто была уже не в силах. Я ж себе не враг. Да и зачем двум людям делать одинаковую работу, если это может сделать один человек.

Преисполненная позитива от достигнутой цели и, желая, как следует покопаться, вернее убраться, я подошла к заветной двери и, не раздумывая, открыла ее.

Шок, неверие, радость, счастье, сменилось злостью, вырвалось кучей ругательных слов у меня, потом возникало желание пойти выяснить отношения и накричать, оторвать руки или вцепиться в волосы, но потом я вспомнила, что так дела не решаются и нужно быть более цивилизованной, ведь я взрослая образованная женщина, но… как же это было  трудно! Мне хотелось убивать!

А все потому, что в этой гребаной подсобке стоял он! Мой дорогой, драгоценный и обожаемый пылесос!Да не похожий на наш земной аналог, но узнаваемый даже в этом странном корпусе или без корпуса вовсе, тут не разобраться, потому как шестеренки, трубочки, моторчики, компрессор и еще целая тьма всего неопознанного мной было перед глазами. Большие колеса, способные ездить по бездорожью, а не только по паркету, кожаный длинный хобот и о боже, чуть ли не золотая телескопическая труба. Я схватила его и вытащила в коридор  только решила снова занырнуть в подсобку, как меня остановило басовитое:

— Не трогать!

— Чё? – простите не культурно вырвалось у негодующей меня, и я развернулась, наткнувшись, на внушительную фигуру домоправительницы, которая угрюмо свела брови в кучу и была готова меня растерзать. Не за пылесос же?

Только и я не лыком шита, повторила ее позу и решила бить на опережение.

Потому как мне терять нечего! Я уйду отсюда только с ним! Моим пылесосом!

Взяла в итоге своего дорогого друга и отправилась рыться-убираться в господской комнате.

И как же он сосал, как сосал, да не мощно, если знать с чем сравнивать, но это лучше, чем сгорбившись мести полы веником. А еще он был совершенно бесшумным. Чудо просто! От радости, не иначе, решила даже под кроватью  госпожи пыль погонять. Погоняла. Слегка поцарапала трубу пылесоса, потом нечаянно он врезался в подножную тумбочку и отскочил от нее, потом мы много раз бились об дверные косяки, когда переходили из комнаты в комнату и врезались в мебель. Было ли мне совестно за такую нещадную эксплуатацию? Пф. Во всем виновата не я, а шнур, вечно мешающий и короткий. Рагтар ты вообще о беспроводной технике слышал?

В общем к концу моего дня он представлял собой не жалкое зрелище, конечно, но имел вид техники пользованной, а не золотого и дорого экспоната, на который и дышать боялись. Жалела ли? Да. Что не нашла его раньше, а горбатилась вчера, не разгибая спины. А ведь здоровье не купишь.

Вспомнила наше эпохальное противостояние с Бертой, мы выглядели, как два ковбоя на диком западе: прищуренные глаза, напряженные спины и готовые отстаивать своё не на жизнь, а на смерть. Но… закончилось все, до безобразия быстро и неожиданно. Она молча прошла вперед, отодвинула меня, готовую грудью лечь, но отстоять свое право на пылесос, и просто отобрала его, как игрушку, увы моя весовая категория не дотягивала до ее. Потом поставила технику в подсобку и закрыла ту на ключ. Всё. «Нельзя. Брать тряпку и веник. Убирать», — это все чего я была удостоена. И я сначала подумала, что Берта имеет проблемы с языком, потому как говорит со мной, как с собакой, отдавая короткие команды, но когда она погладила меня по голове и, тяжело вздохнув, ушла, я задумалась.